"Камунизм - невозможен!" Твердим мы на лавочках на заседаниях шахматного клуба! Но витек никогда не верил, и свято убежден, что камунизм в нашей стране возможен, и, более того, по всему миру тоже!
Он даже приводит в доказательство этому то, что раньше у его мамы была стипендия, на которую она какбудта бы сама (ага не спонсоры спонсировали кабудтабы) жила при ссср, и что колбасы можно гору накупить на зарплаты бывших строителей-камуняк. А теперь, якобы у полуголодного него (Витька) стипендия 900 рублей и он не хочет, чтобы все сами себе добывали еду, а хочет, чтобы он (Витек) учился бы, а вся толпа работала бы его обеспечивая продовольствием и водкой, и было бы ывсем хорошо, когда бы Витек в свою очередь, пошел бы работать - отдавал бы свои деньги на нужды государства! (ага, так мы и поверили, что он пойдет работать ваще после пяти лет халявного продовольствия и водки).
Карочи. Читать всем, а особенно Витьку!

Пачиму камунизм - это утопия объясняет diggreader в своей статье:
про ОБЕЗЬЯНИЙ МОМЕНТ

Одна смерть — трагедия. Миллион смертей — статистика.»
Спортакус (герой детского телешоу)

(Вообще-то, насколько я знаю, эти слова принадлежат тов. Сталину… Видимо, это какой-то прикол.)

Как обезьяны связаны с войной, гнетом, преступлениями, расизмом и даже спамом по электронной почте? Как только мы окажемся внутри обезьяньей сферы, вам сразу станет понятно, откуда берется вся эта тупая жестокость в мире.
Для начала представьте обезьяну. Обезьяну, переодетую в пирата, если хотите. Мы назовем ее — «Слэппи».

Представьте, что Слэппи является вашим домашним животным. Придумайте для него какую-нибудь индивидуальность. Возможно, вы вместе участвуете в каких-то небольших пиратских приключениях или даже вступили в группу по борьбе с преступностью. Подумайте, как сильно вы расстроитесь, если Слэппи умрет.

Теперь представьте, что у вас появились еще четыре обезьяны. Назовем их Тито, Бабблс, Марсель и Говномет (ShitTosser). Придумайте для каждого из них индивидуальные черты характера. Один может быть агрессивным, другой — нежным, третий — тихим и спокойным, а четвертый просто все время кидается дерьмом. Но все они являются вашими друзьями.

Теперь представьте сотню обезьян.

Уже стало посложнее, да? Так сколько же обезьян должно у вас быть, чтобы вы стали забывать их клички? Когда наступит тот момент, что все ваши любимые обезьянки превратятся в безликое море обезьян? Даже несмотря на то, что каждая из них во всех отношениях будет такой же, как Слэппи, существует определенный момент, когда вам уже будет наплевать, если одна из них умрет.

Так сколько понадобиться обезьян, чтобы это перестало вас волновать? Это не риторический вопрос, мы знаем точную цифру.

«Так что, вся эта тема — это твой крестовый поход против перенаселенности обезьян? Я просто кастрирую свою обезьянку, вот и все!»
Хм, нет. Сейчас все станет ясно.

Понимаете, люди, изучающие обезьян, провели определенное исследование, и обнаружили, что размер мозга обезьян определяет размер тех групп, что они формируют. Чем больше мозг, тем больше те небольшие сообщества, которые они образуют.

Они изучили столько обезьяньих мозгов, что поняли, что могли взять мозг любого существа, который они раньше не видели, и по его виду точно определить какого размера племена они образуют.

Большинство обезьян вращаются в группах по 50 особей или около того. Но кто-то подсунул им некий мозг покрупнее, и они определили, что идеальный размер группы или сообщества для этого животного составляет 150 особей.

Это, конечно же, был человеческий мозг, который, наверное, принадлежал какому-нибудь бомжу, пойманному на улице.

«И что, это и есть твоя новость? Что Бог создал людей, как высокобюджетный сиквел обезьян? Кто этого не знал?»
На самом деле все гораздо глубже. Рассмотрим пример.

Известный диктор Тим Рассерт в своей книге «Большой Расс и я» (имея в виду постоянно прерывающийся роман с актером Расселом Кроу) рассказывает очаровательную историю про своего отца, который тратил по полчаса на то, чтобы аккуратно сложить в коробку осколки разбившегося стекла, прежде чем отнести их в мусорку. Зачем? Затем, что «Мусорщик может порезаться».

То, что это расценивается как необычный поступок, как раз иллюстрирует мою обезьянью мысль. Никто из нас особо не беспокоится о благополучии мусорщика, несмотря на то, что он играет важную роль в том, что нам не приходится жить в пещере, вырубленной в горе из нашей собственной грязи. Как правило, мы вообще не задумываемся о его безопасности или удобстве, а если и задумываемся, то совсем не так, как если бы речь шла о нашем лучшем друге, жене, подруге или даже о собаке.

Люди выбрасывают полупустые бутылки со средством для чистки водопровода, ни на секунду не задумываясь о том, что произойдет, если эта жидкость попадет мусорщику в глаза. Почему? Потому что он существует за пределами нашей обезьяньей сферы.
Обезьянья сфера — это группа людей, которых мы можем воспринять своими обезьяньими мозгами как людей. Если эти ученые, изучающие обезьян, по-обезьяньему правы, то значит, что физически невозможно, если их число намного превышает 150.

У многих из нас просто нет места в нашей обезьяньей сфере для доброжелательного работника санитарно-гигиенической службы квартала. Поэтому мы и не думаем о нем как о человеке. Мы воспринимаем его как вещь, которая делает так, чтобы мусор исчез.

Даже если вы вдруг знаете и любите своего мусорщика, то так или иначе у нас у всех есть границы нашей сферы обезьяньих интересов. Так устроены наши мозги. У каждого есть определенный круг людей, которых мы воспринимаем как таковых. Обычно — это наши друзья, члены семьи и соседи. Ну, может, еще кое-какие одноклассники или коллеги, или те, с кем мы ходим в церковь, или состоим в обществе суицидального культа.

Те, кто находится за пределами этой основной группы из пары десятков человек — для нас не люди. Какие-то одномерные простейшие фигуры.
Смотрите, что получается: что расстроит вас больше — смерть лучшего друга или гибель десятка детей из-за того, что их автобус столкнулся с грузовиком, перевозящим пчел-убийц? Что потрясет вас сильнее — смерть матери или новости по ТВ о том, что 15 000 человек погибли в результате землетрясения в Иране?

Все они люди, и все одинаково мертвы. Но чем ближе они к нашей обезьяньей сфере, тем больше значат для нас. Так же, как ваша смерть не будет значить ничего для китайцев или, если уж на то пошло, практически для любого, находящегося приблизительно в 30 метрах от того места, где вы сейчас сидите.
Вот именно. Это настолько укоренилось в нас, что даже предложение о том, что их смерти следует принимать так же близко, как смерть лучшего друга, звучит нелепо. В нас заложена двойная мораль — для людей внутри нашей обезьяньей сферы, и для 99,999% остального населения планеты, которое находится вне ее.

Подумайте об этом в следующий раз, когда что-нибудь разозлит вас во время поездки на машине, и вы начнете показывать средний палец и, высунув голову из окна, орать «НАУЧИСЬ ЕЗДИТЬ, ДОЛБОЕБ!». Попробуйте представить такое же поведение в небольшой группе: предположим, вы стоите в лифте вместе с двумя друзьями и коллегой, и один из друзей собирается нажать на кнопку, но случайно нажимает не туда, и вы наклоняетесь к его уху, чтобы проорать «НАУЧИСЬ НАЖИМАТЬ НА КНОПКИ, ДЕРЬМА КУСОК!».

Они бы подумали, что вы сошли с ума. Однако, мы все немного сходим с ума, когда оказываемся в группе крупнее, чем обезьянья сфера. Вот почему вы ощущаете это странное чувство анонимной непобедимости, когда сидите в большой толпе и выкрикиваете в сторону футболиста проклятия, которые никогда бы не осмелились сказать ему в лицо.

«Вообще-то, я хорошо отношусь к незнакомцам. Может, это просто ты такой урод?»
Конечно, вы не стараетесь изо всех сил, чтобы плохо относиться к незнакомцам. Относиться плохо к бродячим собакам вы не стараетесь тоже.

Проблема в том, что со временем для удовлетворения ваших потребностей, или потребностей кого-либо из вашей обезьяньей сферы понадобится поиметь кого-нибудь вне ее (даже если эта потребность заключается в том, чтобы спустить пар посредством непомерных оскорблений). Вот почему многие даже и не думают о том, чтобы стащить деньги из кармана старушки, живущей по соседству, но будут не против того, чтобы воровать трансляции кабельного ТВ, устроить сомнительное освобождение от налогов или тихонько порадоваться, если с них забудут взять деньги за что-нибудь в ресторане.

Вы можете составить список обоснований этому такой длины, что его можно будет обернуть вокруг Земли, но настоящая причина кроется в том, что в наших обезьяньих мозгах та старушка — это человек, а компания кабельного ТВ — это большая, холодная, безликая машина. Хотя на самом деле эта компания — ничто иное, как группа людей, абсолютно таких же, как старушка. И мы редко задумываемся о том, что в этой компании могут работать такие же старушки, и что если объем ворованных трансляций достигнет определенной величины, то они потеряют работу.

Послушайте бесконечные разговоры какого-нибудь 16-летнего подростка, который получил свою первую работу, о том, как его начальник имеет его, а правительство имеет его еще больше («Какой страховой взнос?!?!?!» — вопит он, едва посмотрев на свой первый зарплатный чек).

Потом последите за этим же подростком на работе — как он кидает котлету для гамбургера на пол, поднимает, шлепает ее на булочку и подает клиенту.

В этом одном брошенном на пол гамбургере есть все, что ему нужно, чтобы понять этих злых политиков и начальников. Они видят его точно так же, как он видит клиентов, стоящих в очереди у раздачи. То есть — практически не видят.

В обоих случаях, все, что имеет значение для парня, готовящего гамбургер, и для парня, управляющего нефтяной корпорацией Exxon — это доработать до конца недели и получить платежный чек. И ни единой мысли о реальном человеческом несчастье, которое распространяется, если делать это дерьмово (когда-нибудь получали пищевое отравление так, что кажется, желудок выскочит через рот?). Такое количество клиентов и подчиненных просто не поместится в сферу.

Паренек станет возражать, что, мол, не может заботиться о клиентах за минимальную зарплату. Но суть в том, что если человек не сочувствует таким же, как он за $6,00 в час, то он не будет сочувствовать и за $600 000 в год.

Или, если посмотреть на это с другой стороны, если нам позволяется быть безразличными к массам и даже чувствовать на них обиду за $6,00 в час, то представьте, насколько злым позволяется быть какому-нибудь пакистанцу, который зарабатывает около шести долларов в неделю.
Легендарный обезьяновед Чарльз Дарвин и его помощник Jeje (произносится «хейхей») Santiago не просто так пришли к выводу, что шимпанзе являются нашими эволюционными родственниками. Несмотря на всю нашу сложность (сравните наши продвинутые канализационные установки с тем, как шимпанзе приходится метать свои фекалии голыми руками), неизбежная правда заключается в том, что наше ментальное «железо» точно так же ограничено.

Основная разница лишь в том, что обезьяны довольствуются малыми группами и редко взаимодействуют с теми, кто не входит в их банду. Поэтому они редко воюют, но когда такое происходит, многим это кажется забавным. А людям нужны машины, нефть, качественные товары, японские видеоигры, всемирные сети, и, самое главное, правительства. Для эффективного поддержания всех этих вещей требуются группы, состоящие из более чем 150 человек. Таким образом, мы оказываемся в группах, более крупных, чем те, с которыми могут справиться наши примитивные мозги.

Вот тут и начинаются проблемы. Подобно хрупкой беззащитной человеческой пирамиде мы одновременно поддерживаем и обижаемся друг на друга. Мы на чем свет стоит ругаем свою обрыдшую работу в качестве безымянной детали сборочного конвейера, хотя при этом ездим на машине, которую только такой конвейер и мог произвести. Из-за этого конфликта мы злимся и вступаем в неофициальные подвальные бойцовские клубы.
«О, нет».

Если подумать, то все наше общество сформировалось вокруг границ обезьяньей сферы. Есть определенные причины, почему все наиболее «жирные» нации с самыми большими внедорожниками и самым блестящим 22-дюймовым литьем имеют некую форму представительной демократии, (когда вы голосуете за людей, которые будут за вас управлять), и, почему все из них так или иначе имеют капиталистический строй (при котором люди могут покупать собственность и оставлять себе кое-что из того, что заработали).
Представительная демократия позволяет небольшой группе принимать все решения, в то время когда обычные люди могут думать, что они что-то делают тем людям, которые каждые пару лет ходят на избирательный пункт и дергают за рычаг (что за рычаг — не знаю, видимо у них не бумажки в урну кидают, как у нас…), который в действительности дает такой же эффект, как и ручка, регулирующая цвет тоста на вашем тостере. Мы одновременно можем думать, словно за что-то отвечаем, и иметь достаточные ограничения, чтобы не навредить, если вдруг впадем в одно из этих обезьяньих безумий с визгом и размахиванием руками. («Женщина показала сиську во время Супер-кубка! Требуем немедленно запретить сиськи и футбол!»)

С другой стороны, некоторые люди в далеком прошлом наивно полагали, что смогут усадить все эти миллионы обезьян и сказать: «Так, все идут собирать бананы, затем приносят их сюда, и мы распределим их по сложной формуле, рассчитывающей потребность в бананах! Идите и собирайте бананы на благо общества!». Эта была запутанная и нелепая катастрофа для обезьян.

Позднее человек с гораздо более реалистичными взглядами усадил обезьян и сказал: «Хотите бананов? Пусть каждый пойдет и наберет их сам себе. Я пока посплю». Этим человеком, конечно же, был немецкий философ Ганс Капитализм.

Отредактировано Pri (2007-10-10 08:38:08)